В XVIII веке жил в России Николай Еремеевич Струйский (1749–1796) — известный издатель и поэт. Жил он в селе Рузаевка (ныне это Саратовская область). Когда Емельян Пугачев проходил мимо Рузаевки, то все родственники Струйского, включая его первую жену и двоих детей, были зверски замучены и убиты. Сам Николай странным образом остался жив-здоров и впоследствии унаследовал огромное состояние.
В 1772 году по рекомендации Екатерины II он заключил свой второй брак — с фрейлиной Императрицы Александрой Петровной Озеровой (1754–1840), дочерью помещика Нижнеломовского уезда Пензенской губернии.
В подарок новобрачной жених преподнес не украшения, а храм Пресвятой Троицы в Рузаевке, так как знал, что для невесты большую ценность представляла духовная сторона жизни, а не драгоценности или наряды. Вскоре после свадьбы супруги совершили путешествие в Москву, где Н. Струйский заказал своему старому доброму приятелю, художнику Федору Рокотову, фамильные портреты.
Федор Рокотов. Портрет молодого человека в гвардейском мундире. (вероятный автопортрет). Ок.1757
Рокотов на протяжении многих лет оставался другом семейства Струйских, а Николай Струйский был чуть ли не единственным почитателем таланта Рокотова и первым собирателем его картин. Вообще известно, что художник и Николай Еремеевич тесно общались в течение многих лет и, возможно, в молодости даже были сослуживцами.
Русских художников XVIII века было немного, а самых известных — всего шесть: это И.Н. Никитин, А.П. Антропов, Ф.С. Рокотов, И.П. Аргунов, В.Л. Боровиковский и Д.Г. Левицкий. Эти первые русские художники писали множество царских портретов. Писали они, разумеется, и портреты вельмож. Фактически с них началась русская светская живопись. У каждого царедворца в кабинете должен был висеть портрет царствующей особы. Точно, как позднее должны были висеть портреты Сталина, Брежнева, а сейчас -Путина. Традиция, однако!
Итак, сразу же после медового месяца в Москве Николай заказал своему другу, каковым являлся Федор Рокотов, портреты: свой собственный и своей жены. Александра Петровна произвела на художника неизгладимое впечатление и, как он писал впоследствии, была не только невероятно хороша собой и умна, но и «чертовки хитра и вежлива». Написаны были эти портреты в 1772 году, вскоре после свадьбы. Николай Еремеевич к этому времени уже оставил военную службу — «за болезнями». Мужу тогда было 23, жене — 18.
Федор Рокотов. Портрет Александры Петровны Струйской. 1772. Из собрания Третьяковской галереи.
Два этих портрета впоследствии вошли в золотой фонд русской живописи, а портрет Струйской стал знаменит под именем «Русской Джоконды»!
Многие искусствоведы считали и считают, что рокотовский портрет Александры Струйской является образцом идеальной женщины во всей русской портретистике.
Судьба этого полотна, как и написанного в то же время портрета Н.Е. Струйского, потрясающе интересна. Почти сто лет портреты хранились в имении Рузаевка, оставаясь неизвестными широкой публике. Однако в 1903 году в Московский Императорский исторический музей обратилась дама, заявившая, что хочет продать две картины, изображающие ее предков. Это была последняя наследница рузаевского имущества Е.М. Сушкова, которая, оказавшись в материальном затруднении, решилась расстаться с портретами и продала их вместе с другими рокотовскими работами.
Ф.С. Рокотов. Портрет Николая Еремеевича Струйского. 1772 г. Из собрания Третьяковской галереи.
Впоследствии из Московского Императорского исторического музея портреты Струйских были изъяты советскими властями и переданы в Третьяковскую галерею. Сегодня полотно, изображающее «Русскую Джоконду», хранится в четвертом зале Третьяковской галереи.
Н.А. Заболоцкий, русский советский поэт, почти через два века посвятил этому портрету знаменитые стихи:
Портрет
Любите живопись, поэты!
Лишь ей, единственной, дано
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно.
Ты помнишь, как из тьмы былого,
Едва закутана в атлас,
С портрета Рокотова снова
Смотрела Струйская на нас?
Ее глаза — как два тумана,
Полуулыбка, полуплач,
Ее глаза — как два обмана,
Покрытых мглою неудач.
Соединенье двух загадок,
Полувосторг, полуиспуг,
Безумной нежности припадок,
Предвосхищенье смертных мук.
Когда потемки наступают,
И приближается гроза,
Со дна души моей мерцают
Ее прекрасные глаза.
Любите живопись, поэты!
Лишь ей, единственной, дано
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно.
Ты помнишь, как из тьмы былого,
Едва закутана в атлас,
С портрета Рокотова снова
Смотрела Струйская на нас?
Ее глаза — как два тумана,
Полуулыбка, полуплач,
Ее глаза — как два обмана,
Покрытых мглою неудач.
Соединенье двух загадок,
Полувосторг, полуиспуг,
Безумной нежности припадок,
Предвосхищенье смертных мук.
Когда потемки наступают,
И приближается гроза,
Со дна души моей мерцают
Ее прекрасные глаза.
Часть своего огромного состояния Николай Ереемеевич Струйский употребил чудным образом. Он приобрел типографию! В то время в России насчитывались две-три типографии, а у Струйского появилась еще одна. Изданные Струйским книги становились произведениями искусства: фолианты печатались на атласе или александрийской клееной бумаге, страницы украшали виньетки и рисунки. Эти тома давали повод просвещенной императрице Екатерине Великой, которой Струйский регулярно отсылал экземпляры своей продукции, похваляться перед знатными иностранцами: «Видите, какие шедевры печатают у меня даже в захолустье».
За заслуги в книгоиздательстве Струйский был жалован драгоценными бриллиантовыми перстнями.
Издания типографии Струйского в XVIII веке признаны лучшими в мире. Ныне они являются библиографической редкостью. Но редкостью издания Струйского стали и благодаря малым тиражам: часто не более 20–50 экземпляров. А издавал Николай Еремеевич преимущественно свои поэтические опусы. В разные годы он издал более 50 книг своего сочинения на русском и французском языках.
Многие современники отзывались о Струйском как о чудаке-графомане. Так, князь И.М. Долгорукий — вице-губернатор Пензенской губернии с 1791 по 1796-й — писал о нем: «Дворянин и помещик, владелец нескольких поместий и до тысячи душ крепостных, живший почти роскошно, Струйский, влюбясь в стихотворения собственно свои, издавал их денно и нощно, покупал французской бумаги пропасть, выписывал буквы (шрифт) разного калибра, учредил (в Рузаевке) типографию собственно свою и убивал на ее содержание лучшую часть своих доходов».
Супруга же Струйского Александра Петровна была «женщина совсем других склонностей и характера…». Несмотря на свою красоту, балам она предпочитала тихие радости семейной жизни и родила супругу 18 детей, из которых до совершеннолетия дожили только 8. Она пережила мужа более чем на 40 лет и умерла в 1840 году. После ее смерти принадлежавшее ей имущество было поделено между наследниками.
* * *
В начале 1890-х годов через Рузаевку прошла железная дорога Московско-Казанского направления, и она превратилась в крупный железнодорожный узел с мастерскими, грязью и угольной пылью.
После октябрьской революции остававшиеся рузаевские постройки были окончательно разорены местными крестьянами, которые «по справедливости» делили скот, сельский инвентарь и сжигали имения.
https://topflight.ru/blog/news/russkaya-dzhokonda-istoriya-odnogo-portreta/